Подобное лечится подобным. Мифы и реальность.
(От Гиппократа до Ганемана)
Нурмеев Игорь Кашифович

(Статья опубликована во 2-м номере журнала «Холизм и здоровье» за 2009г.)

 

Существуют некоторые закономерности, которые пронизывают все сферы мироздания, проникают в самые потаенные области материи и духа, затрагивают наше сознание, охватывают глубины подсознательного, и в то же время являются стержневыми, краеугольными для всего того, что зовется видимым и невидимым, имманентным и трансцендентным, внутренним и внешним, мужским и женским. Пожалуй, одним из таких наиболее известных и, в то же время, загадочных явлений нашей действительности, является принцип подобия, основная идея которого была изложена еще в III-II вв. до н.э. Гермесом Трисмегистом в трактате «Изумрудная скрижаль» следующими словами: «То, что внизу, подобно тому, что вверху, а то, что вверху, подобно тому, что внизу. И всё это только для того, чтобы свершилось чудо единственного Единого»[2].

Но, к сожалению, по всей видимости наиболее привычным использованием принципа «подобное производит подобное» являются предпринимавшиеся многими людьми в разные эпохи попытки нанести вред врагу или погубить его путем нанесения увечий его изображению или уничтожению последнего в полной уверенности, что человек, против которого направлены эти действия, испытает при этом те же страдания или умрет.

«Тысячелетия тому назад он был известен колдунам Древней Индии, Вавилона и Египта, равно как Греции и Рима, и еще в наши дни в Австралии, Африке и Шотландии к нему прибегают коварные и злонамеренные люди. Индейцы Северной Америки верят, что, нарисовав чью-то фигуру на песке, золе или глине или приняв за человеческое тело какой-то предмет, а затем проткнув его острой палкой или нанеся ему какое-то другое повреждение, они причиняют соответствующий вред изображенному лицу. Например, когда индеец племени оджибвеев хочет навлечь на кого-то напасть, он изготовляет деревянное изображение своего врага и вгоняет в его голову (или сердце) иглу или выпускает в него стрелу в уверенности, что стоит игле или стреле пронзить куклу, как враг почувствует в этой части тела острую боль. Если же он намеревается убить врага на месте, он сжигает и хоронит куклу, произнося при этом магические заклинания. Перуанские индейцы изготовляли из жира, перемешанного с мукой, изображения людей, которые им не нравились или наводили на них страх, а затем сжигали эти изображения на дороге, по которой должна была пройти жертва. Это называлось «сжечь душу»» [3].

Гомеопатическая магия, прибегающая к посредству изображений, обычно практиковалась со злонамеренной целью отправить на тот свет нежелательных людей. Но она использовалась (хотя куда более редко) и с благожелательными намерениями, например, чтобы оказать помощь ближним, в том числе с целью облегчения родов или для дарования потомства бесплодным женщинам. У батаков (остров Суматра) бесплодная женщина, желающая стать матерью, изготовляет деревянную куклу, которую держит на коленях, полагая, что это приведет к исполнению ее желания.

Некоторые из даяков с острова Борнео приглашают к роженице шамана, который пытается облегчить роды, массируя ее тело, то есть рациональным способом. Тем временем за пределами комнаты другой шаман прилагает усилия к достижению той же цели средствами, которые показались бы нам совершенно иррациональными. Он притворяется роженицей: большой камень, привязанный к его животу тряпкой, обмотанной вокруг тела, изображает ребенка в утробе матери. Следуя указаниям, которые выкрикивает его коллега на действительном поле действий (в комнате), он передвигает воображаемого ребенка по всему телу, точно воспроизводя движения действительного младенца, пока тот не появится на свет.

В Древней Греции человек, которого ошибочно сочли мертвым и по которому в его отсутствие были совершены погребальные обряды, считался мертвым до тех пор, пока не проходил через обряд нового рождения. Его проводили между ног женщины, омывали, завертывали в пеленки и передавали на попечение кормилицы. Лишь после скрупулезного исполнения этого обряда вернувшийся мог свободно вступать в общение с живыми людьми. [3]

Сфера применения принципа подобия диктовалась внутренними и внешними мотивами, побуждающими к действию носителя этого принципа, каковым в древности обычно являлся колдун. На самых ранних ступенях развития первобытного общества магические обряды и ритуалы выполнялись любым из членов племени, чаще стариками, владевшими опытом исполнения необходимых церемоний. Впоследствии появились люди, которых считали наделенными особыми способностями, и, прежде всего, способностью общаться со сверхъестественным миром и его обитателями. У разных народов их называли по-разному — колдун, волхв, заклинатель, шаман и т. д. Но социальная функция в доклассовом обществе у них была одна: магическая практика, своей целью имеющая обеспечить первобытной общине покровительство сверхъестественных сил и защитить от колдовских происков со стороны недружелюбных племен и злых духов.

«Магическое мышление основывается на двух принципах. Первый из них гласит: подобное производит подобное или следствие похоже на свою причину. Согласно второму принципу, вещи, которые раз пришли в соприкосновение друг с другом, продолжают взаимодействовать на расстоянии после прекращения прямого контакта. Первый принцип может быть назван законом подобия, а второй-законом соприкосновения или заражения. Из первого принципа, а именно из закона подобия, маг делает вывод, что он может произвести любое желаемое действие путем простого подражания ему. На основании второго принципа он делает вывод, что все то, что он проделывает с предметом, окажет воздействие и на личность, которая однажды была с этим предметом в соприкосновении (как часть его тела или иначе). Гомеопатической, или имитативной, магией можно назвать колдовские приемы, основанные на законе подобия. Контагиозной магией могут быть названы колдовские приемы, основанные на законе соприкосновения или заражения» [3].

В течение многих веков обрядовая сторона целительских практик преобладала над медицинской, в то же время магия все в большей степени переплеталась с развивающейся религией.

Начиная с Гомера, на фоне уже сложившейся храмовой медицины, стала зарождаться научная медицина, помимо практической лечебной деятельности, занимающаяся исследованием нормальных и патологических процессов в организме человека, ставившая во главу угла научный подход. В Древней Греции, а затем и в других странах складывается целый ряд врачебных центров, самым известным из которых стал греческий Кос, где приблизительно в 460 году до н. э. родился знаменитый асклепиад Гиппократ. В семье Асклепиадов, привилегированной прослойки врачей, считающих себя прямыми наследниками бога медицины классической эпохи – Асклепия, в Книде и Косе передача медицинских знаний осуществлялась от отца к сыну. [4]

Основным методом лечения у гиппократиков – группы врачей, в разные годы написавших все 62 трактата (не считая апокрифических работ), входящие в состав «Гиппократова сборника» — является принцип лечения противоположным, то есть антипатия. Однако, учение Гиппократа столь разнообразно, что в нем встречается и примеры лечения подобным.

В своей работе, посвященной Гиппократу и его учению, известный представитель научной медицины XYI века Ян Корнарий, ссылаясь на «Гиппократов сборник», пишет: «Per similia morbus fit, et per similia adhibita ex morbo sanantur. Velut urinae stillicidium idem facit si non sit, et, si sit, idem sedat. Et tussis eodem modo, velut urinae stillicidium, ab iisdem fit et sedatur, aliquando autem a contraries» [12]. «Болезнь производится средствами, схожими с теми, которые употребляются для её излечения. Например, задержание мочи причиняется тем же, чем от него и излечиваются. Равным образом, кашель может произойти от действия тех же самых средств, которые обыкновенно его останавливают — иногда же, впрочем, и от противоположных».

Основоположник классической гомеопатии С. Ганеман в своем труде «Органон врачебного искусства» упоминает: «Уже автор книги, приписываемой Гиппократу, говорит о весьма упорной холере, излеченной единственно белою чемерицей (helleborus albus), которая между тем, по свойству своему, производит холеру – как это видели Forectus, Ledelius, Reimann и многие другие» [5, с. 44].

Один из законов, на который ссылались древние врачи и философы для объяснения дифференциации частей эмбриона, состоял в том, что подобное стремится к подобному. Так, в трактате «О семени и природе ребенка», приписываемого Гиппократу, говорится: «Тело, возрастая от дыхания, делится на члены, и в нем все подобное несется к тому, что ему подобно: плотное к плотному, редкое к редкому, влажное к влажному; всякое несется в собственное место, к тому, с чем имеет сродство и из чего также произошло. И все, что произошло из плотного, становится плотным, а все, что из влажного – влажным, и все прочее возникает по такому же способу во время роста» [6, с. 236].

Другая грань закона подобия приоткрывается в трактате «О природе человека», где говорится о принципе действия лекарства в организме человека: «когда лекарство войдет в тело, оно прежде всего извлекает все то, что ему из всех элементов, существующих в теле, наиболее сродно по природе, а затем уже извлекает и очищает и все остальное, подобно тому, как посаженные растения, когда они войдут в землю, каждое из них извлекает из земли то, что приспособлено к его природе» [6, с. 201]

С течением времени учение Гиппократа вышло далеко за узкий круг знаний специалистов и стало частью культурного достояния образованных людей. Во II веке н.э. слава Гиппократа распространилась до самых отдаленных границ греческого мира. Значительный вклад в распространение его идей внес выдающийся врач античности Гален из Пергама, о котором известный французский врач XIX века Шарль Дарамбер писал: «Гален прославил себя своим преклонением перед Гиппократом, которого он называет своим учителем, не меньше, чем огромным вкладом, который он внес в развитие медицинских наук» [13].

Сменялись эпохи, появлялись новые учителя со своими оригинальными концепциями, имевшими своих последователей. Теории рождались, проживали свой век и большинство из них кануло в лету или остались как исторический факт их существования, также как и их авторы – часто талантливые и выдающиеся представители медицинской науки. Но только реальный практический опыт лечения страждущего человека во все времена оставался главным критерием эффективности труда врачей и целителей.

Имя Филиппа Ауреола Теофраста Бомбаста фон Гогенгейма вошло в историю медицины и философии как Парацельс (1493 – 1541). Он был не только медиком, но и алхимиком, философом, активным борцом против схоластики. Его огромная заслуга перед наукой заключается в соединении медицины с химией. Занимаясь врачеванием и алхимией, он вводит ряд химических веществ в медицинскую практику, заложив основы иатрохимии.

По его мировоззрению, первоматерия есть результат творения Бога. Окружающий мир, природа во всех своих проявлениях представлялась ему макрокосмосом, а человек в ней рассматривался как микрокосмос. Понимая полную зависимость человека от природы, он рассматривал его в единстве с нею, считая, что между ними существует тесное единство, полное соответствие, и в своей совокупности они представляют единое целое. Процесс познания для Парацельса начинался с природы. Этим Парацельс отличался от многих авторитетных своих предшественников и современников. Им велась бескомпромиссная борьба с «вульгарными» заклинателями духов и теми, кто их «вызывает». [7]

Парацельс считал, что каждое существо не ограничено одним только физическим телом, имеет так же другие, невидимые для человеческого глаза тела, которые он называл — звёздными телами, человеческой и Божественной душой. Человек способен влиять на мир не только физически, но так же своими мыслями и чувствами. Таким образом, в философии Парацельса ставится вопрос об ответственности человека перед вселенной и возникающих в связи с этим этических требований к нему. Если человек противодействует законам вселенной, не соблюдает Закон, то он вносит разлад в мировую гармонию.

В книге «Тайны алхимии, открытые в природе планет» он пишет: «Врачу надо знать первопричину всех болезней, дабы мог он различить, которая проистекает от скверного мяса или питья, а которая от яблок, трав и иных плодов земных; и полезно знать ему тайны трав и кореньев, которыми можно излечить болезнь. Но если причина кроется в минералах, такие болезни надо исцелять тайнами известных металлов, ибо тайны трав и кореньев совсем иные и здесь бессильны. Подобным же образом, если болезни вызваны влиянием небес, ни одна из вышеупомянутых тайн не сможет избавить от них, но оные должно исцелять астрологией и небесными влияниями. Наконец, если та или иная хворь или напасть накликаны на человека неким сверхъестественным путем, колдовством или же какими-либо магическими чародействами, то ни одно из названных трех лекарств не поможет; но должно существовать магическое средство, которым можно ее исцелить» [8]

Парацельс жил в среде, для которой было свойственно внешнее благочестие, часто скрывающее за собой внутреннюю пустоту и, будучи христианином, он проповедовал следующие принципы: «нам надлежит утвердить фундамент и краеугольный камень нашей мудрости на трёх основных положениях. Первое из них есть молитва (сильное стремление и желание к тому, что есть благо) … и если мы будем делать это правильным образом и с чистым, открытым сердцем, мы получим то, о чём просим и найдём то, что ищем. Двери Вечного, что были заперты, откроются перед нами, и то, что было сокрыто от нашего взгляда, откроется нам. Следующий принцип есть вера; не простая убеждённость в чём-то, что может быть или не быть истинным, но вера, основанная на знании, непоколебимая убеждённость, вера, которая может двигать горы и низвергать их в океан и для которой возможно всё. Третий принцип есть Воображение. Если сила эта пробуждена должным образом в нашей душе, нам не составит труда привести её в гармонию с нашей верой. Человек, погруженный в глубокое раздумье, похож на лишившегося всех своих чувств. Мир считает его глупцом, но для Всевышнего он мудр. Он может достичь Бога через свою душу. Таким путём, мы можем стать, подобны апостолам и не бояться, ни смерти, ни тюрьмы, ни страданий, ни пыток, ни усталости, ни голода и ничего другого» [9, с. 39].

Бессилие нозологического подхода в назначении лекарственных средств и гомеопатический принцип «лечения подобного подобным» проповедуются Парацельсом в следующих словах: «Название болезни не служит показанием для лекарства. Это подобное, которое должно быть сравнимо с его подобным, и это сравнение ведет к открытию чудесных составов для исцеления.… Ни одна горячая болезнь не излечивается холодным, ни холодная — теплом. Но часто бывает, что подобное своему излечивает свое…».

Гений Парацельса на закате Средневековья сделал отчаянную попытку прорвать блокаду устоявшихся традиций, впервые ввел в медицинскую практику целый ряд новых средств, как растительного, так и минерального происхождения на основании того, что в составе живого тела участвуют те же “элементы”, которые входят в состав всех тел природы; развил теорию медицины, исходя из приоритета холистического подхода к здоровью человека над нозологическим, чем и способствовал скорейшему появлению на свет лечебного метода, знакомого нам под названием «Гомеопатия» и основателем которого является немецкий врач Христиан Фридрих Самуил Ганеман (1755-1843)

Медицина 18-ro века находилась в безотрадном положении. Физиологии, патологии и диагностики не существовало почти вовсе; но, тем не менее, каждую болезнь непременно старались как-нибудь более замысловато объяснить, вследствие чего создавались всевозможные и разнообразные теории и гипотезы происхождения болезней, сочинявшиеся за письменным столом и не имевшие за собою никакого реального основания.

Будучи гениальным врачом, сочетающем в себе реалистический взгляд на окружающую действительность, энциклопедические знания в разных областях науки своего времени и огромный творческий потенциал, Ганеман видел всю недееспособность современной ему медицины, и в 1808 г. говорил: «Нужно же, наконец, громко и открыто сказать, и да будет же громко и откровенно сказано перед целым светом: наше медицинское искусство требует полного преобразования с головы до ног. Всё, что не нужно, — делается, а что самое существенное, то совершенно просматривается. Зло стало так велико, что добродушная мягкость Иоганна Гуса больше не поможет, и только пламенное усердие твёрдого, как скала, Мартина Лютера, может вымести необычайный сор» [10].

Ганеман осознавал, что вся современная ему медицина все больше отрывается от реальности, и находился в постоянном поиске, много читал, профессионально проводил химические эксперименты, занимался переводами с французского, английского и итальянского языков выдающихся сочинений в области медицины и химии. Он не ограничивался простой передачей этих работ с чужого языка на немецкий, но дополнял их собственными, весьма ценными, примечаниями и самостоятельными исследованиями. В это время он уже пользовался во всей Германии репутацией одного из лучших учёных и врачей, имя которого всюду пользовалось уважением и служило лучшим украшением известных «Химических анналов» Крелля. Его работа «Об отравлении мышьяком» считалась классической в своём роде и до сей поры не потеряла своего значения; предложенные им способы исследования вин во всей Германии назывались «ганемановскими винными пробами»; его препарат чистой азотнокислой закиси ртути до сих пор носит его имя «Mercurius solubilis Hahnemanni».

В 1790 году, случилось событие, которое послужило появлению на свет нового метода лечения. Во время перевода раздела работы Кёллена «Лекарствоведение», посвященному действию хинной корки, он решился испытать её на самом себе и открыл, что она вызывает особого рода лихорадку. «Этот факт навёл его на размышление, не оттого ли хина излечивает перемежающуюся лихорадку, что она имеет способность вызывать другую искусственную, но более или менее сходную лихорадку, и не в этом ли заключается специфичность всех лекарственных веществ, что они в состоянии производить у здоровых болезненные состояния, подобные тем, как они излечивают у больных, т.е. на основании того соотношения между болезнью и лекарством, которое он позже окрестил под именем «гомеопатического». Глубокое размышление над этим вопросом и усердное изучение в течение 6 лет древней и новой литературы, с целью проследить следы этого (гомеопатического) принципа у древних авторов и позднейших писателей, привели его к более зрелому убеждению, что в корне всякого действительного радикального излечения посредством лекарств лежит принцип similia similibus curantur, и результат этой шестилетней умственной работы он опубликовал в 1796 г. в журнале Гуфеланда, в замечательной статье, под заглавием: «Опыт нового принципа для отыскания целительных сил лекарственных веществ»» [10]. В этой работе впервые прозвучала сущность учения С. Ганемана: «Каждое влиятельное лекарственное средство возбуждает в человеческом теле известный вид собственной болезни, которая тем своеобразнее, определённее и сильнее, чем сильнее лекарство. Нужно подражать природе, которая иногда излечивает хроническую болезнь посредством присоединяющейся к ней другой, и нужно применять к подлежащей излечению (преимущественно хронической) болезни то лекарственное вещество, которое в состояние возбудить другую, наивозможно сходную, искусственную болезнь, и первая будет излечена; similia similibus» [11].

1796 год считается годом рождения Гомеопатии.

В 1805 г. С. Ганеман опубликовал также в журнале Гуфеланда статью под названием «Опытная медицина», в которой получили дальнейшее развитие основные положения его «Опыта нового принципа». Она содержит в себе серьёзное и сжатое изложение всего учения, основанного отнюдь не на каких-либо умозрительных догадках о сущности болезней, а исключительно на опыте и наблюдении. Ганеман теперь предлагает своё практическое правило лечения гораздо более уверенно и настойчиво, и не только в применении к хроническим, но и к острым болезням. «Успех такого лечения, согласно с законами природы, так надёжен, так верен без всякого исключения, так быстр вне всякого ожидания, что ни один метод лечения болезней не может представить ничего подобного. Излечение острых и хронических болезней, как бы они не были угрожающи, тяжелы и продолжительны, наступает так скоро, так совершенно и так незаметно, что больной воображает себя непосредственно перенесённым в состояние настоящего здоровья, как бы посредством нового творения» [10].

В то же самое время Ганеман продолжал испытания других лекарственных средств, предполагая что и они, подобно хине, смогут вызывать в здоровом организме болезненные состояния, подобные тем, какие они излечивают у больных. У него появляются ученики и последователи, которые присоединяются к этим опытам.

Он изучает всю доступную ему медицинскую литературу и собирает множество положительных свидетельств, подтверждавших его предположение: везде, где сообщалось о достоверном случае излечения какой-либо болезни посредством какого-либо лекарственного вещества, при поверке оказывалось, что это лекарственное вещество имеет способность вызвать у здорового симптомы, подобные тем, которые оно вылечивало у больного.

На основании всей проделанной работы он делает вывод, что все известные ему случаи излечения больных, отличаясь между собой во всех отношениях, имеют одну общую черту, а именно сходство или гомеопатичность между симптомами болезни и симптомами физиологического действия лекарства, вызвавшего излечение, и, следовательно, эти средства должны излечивать у больного такие болезни, которые сходны с теми, которые они производят у здорового.

Свое развитие учение Ганемана получило в его классическом труде «Органон врачебного искусства или основная теория гомеопатического лечения», вышедшего в свет в 1810 году и в последующем выдержавшего еще пять изданий (последнее, 6-е издание, было опубликовано только в конце 1921 года, много лет спустя после смерти автора).

В этой удивительной книге Ганеман, до сих пор называвший свой метод лечения «специфическим», в первый раз дал ему название «гомеопатического», от греческого слова «гомойон» — подобный и «патос» — болезнь, совершенно согласно с основным практическим правилом этого метода – «similia similibus curentur» — лечи подобное подобным. Это слово было подхвачено на лету для обособления учения Ганемана в отдельную ересь. Сам он был поставлен в вынужденное положение ересиархa, а собравшиеся теперь вокруг него ученики получили сектантское прозвание «гомеопатов», причем первоначальный и грамматически точный смысл слова был совершенно забыт и искажён, и стал теперь иронической кличкой для обозначения чего-то малого до смешного.

Ганеман прямо шел по предназначенному ему пути; помимо преподавания и неутомимого испытания лекарств, он ревностно занимался частной практикой и, благодаря своим удивительным излечениям, с каждым годом приобретал всё большую известность. Ученики его также применяли гомеопатический метод в своей практике, тоже получали выдающиеся случаи излечения и, таким образом, способствовали успеху распространения гомеопатического метода лечения.

Основные принципы учения Ганемана сводились к следующим положениям: 1) изучать действие лекарств в свете испытания их на здоровых людях; 2) применять таким образом изученные лекарства у постели больного на основании гомеопатического принципа, т. е. лечить болезни такими лекарствами, которые сами вызывают у здорового человека подобные болезни; 3) употреблять лекарства, выбранные по этому принципу в малых дозах, т. е., в таких приемах, которые уже не в состоянии проявить своё болезнетворное действие, руководствуясь в вопросе о дозе не рассуждениями, а клиническим опытом и наблюдением; 4) назначать каждое избранное средство порознь, в простом виде, а не в смеси со многими другими. Эти четыре принципа, по его глубокому убеждению, должны были лежать в основе рациональной и успешной терапии, и они-то и составляют цельное, здоровое и неизменное ядро того метода лечения, которое со времени появления «Органона» стало называться «гомеопатией» [10].

Ганеман признавал, что сущность исцеления в соответствии с законом подобия, который он называл «естественным», ему неизвестна; так же как неизвестен и механизм его действия, но в результате многочисленных испытаний разнообразных лекарственных средств и на основании богатейшего многолетнего клинического опыта, он выявляет те закономерности, которые легли в основу «формулы» этого закона: «Целительные действия гомеопатического способа обусловлены естественным законом, который еще не узнан поныне, но на котором, однако, во все времена основывалось всякое истинное лечение. Вот формула этого закона: Слабейшее динамическое поражение надежно уничтожается в живом организме другим сильнейшим, если последнее отлично от первого по своей сущности, но весьма сходно по образу своего проявления» [5, §26].

Ганеман не стремился подводить какую-либо научную основу под свой метод лечения ввиду его самоочевидности. Тем не менее, он приводит следующее объяснение, которое считал наиболее верным, так как оно основано исключительно на данных чистого опыта: «Всякая болезнь (нехирургическая) состоит только в динамическом уклонении жизненной силы от нормального состояния, состоящем в изменении отправлений и ощущений организма и обнаруживающемся видимыми припадками. Назначая больному гомеопатическое лекарство, врач подвергает его влиянию другой динамической силы, превращающей естественную болезнь в искусственную, которая очень сходна с первою и несколько сильнее ее. А так как сила, производящая болезнь, представляет собою нечто нематериальное, чисто динамическое, то естественная болезнь перестает существовать, как скоро ее заменит искусственная, первая преодолевается и уничтожается последнею. Но как продолжительность искусственно вызванной болезни обыкновенно незначительна, то и она тотчас преодолевается жизненною силою, так что эта хранительница нашего организма скоро возвращается к нормальному состоянию целости и первоначального здоровья» [5, §29].

Лечение подобного подобным в том или ином виде практиковалось уже задолго до Ганемана, и он в своем трактате «Органон» указывает на Гиппократа, Бульдюка, Детардинга, Майора, Бренделиуса, Данквертса, Бертолона, Тура, Штёрка, Шталя, и делает при этом следующее примечание: «Я привожу эти выдержки из сочинений писателей, предчувствовавших гомеопатию, не в качестве доказательств основательности этого учения, которое само по себе твёрдо установлено, но чтобы избегнуть упрека в том, будто я умолчал об этих предугадываниях с целью обеспечить за собою первенство этой идеи». Из этих слов ясно видно, что о присвоении Ганеманом чужого открытия не может быть и речи; он только указывал, что «если иногда какой-нибудь мудрец осмеливался предлагать нечто подобное similia similibus, то на это никто не обращал внимания»; а также он имел полное основание говорить, что «никто доныне не преподавал этого гомеопатического способа лечения», «никто его не разрабатывал» (курсив Ганемана).

Великие идеи всегда имеют своих предвестников и великие изобретатели всегда имеют своих предшественников. Многие учёные уже смутно сознавали существование гомеопатического принципа в природе, но Ганеману одному и первому принадлежит заслуга ясной и глубокой оценки гомеопатической идеи и воздвижения этой идеи на степень строго научного индуктивного закона. [10]

За последующие два столетия многие ученые из разных областей знаний занимались разработкой концепции принципа лечения подобного подобным. Особенно большой вклад в это общее дело внесли физиологи, физики и, конечно, врачи-гомеопаты, продолжающие дело своего Учителя.

***

На недосягаемую и таинственную высоту принцип подобия поднят в Библии, где в 1-й главе Книги Бытия говорится: «И сказал Бог : сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, [и над зверями,] и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» [Быт.1,26-27]

Ветхозаветный пророк Исаия, видевший отступничество царей иудейских, нечестие народа и последовавшее в связи с этим в 705-701 гг. до Р.Х. ассирийское нашествие и осаду Иерусалима, по этому поводу говорит: «Итак кому уподобите вы Бога? И какое подобие найдете Ему?» [Ис.40,18]

Целебная Божественная Сила открывается в послании апостола Павла к Римлянам: «Как закон, ослабленный плотию, был бессилен, то Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной в жертву за грех и осудил грех во плоти» [Рим.8,3]

После того, как иудеи сделали себе идол в виде золотого тельца по образу и подобию своих иллюзий о сущности Бога, выведшего их из Египта, Моисей, вернувшийся с горы Синай «бросил из рук своих скрижали и разбил их под горою; и взял тельца, которого они сделали, и сжег его в огне, и стер в прах, и рассыпал по воде, и дал ее пить сынам Израилевым» [Исх.32,19-20]

Яркий пример принципа лечения подобного подобным приведен в книге Числа, в которой описывается эпизод, происшедший в период исхода иудеев из Египта, когда в результате укусов змей «умерло много народа из [сынов] Израилевых» [Чис.21,6]. «И сказал Господь Моисею: сделай себе [медного] змея и выставь его на знамя, и [если ужалит змей какого-либо человека], ужаленный, взглянув на него, останется жив. И сделал Моисей медного змея и выставил его на знамя, и когда змей ужалил человека, он, взглянув на медного змея, оставался жив» [Чис.21,8-9].

Апофеозом этого события является сказанное в Евангелии от Иоанна: «И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» [Ин.3,14-15].

ЛИТЕРАТУРА:

1. Библия // Синодальный перевод.

2. Hеведомская Л. «Вестник богов» // газ. «Оpакул», № 7.1995.

3. Джеймс Джордж Фрезер «Золотая ветвь. Исследование магии и религии.» // Перевод М.К.Рыклина. М.: Политиздат, 1980.

4. Жуана Жак «Гиппократ» // Феникс, Ростов-на-Дону, 1997.

5. Ганеман Самуэль «Органон врачебного искусства» (5-е издание) // «Аврора», Санкт-Петербург, 1992.

6. Гиппократ «Избранные книги» // Перевод В.И.Руднева. М.:, «Сварог», 1994.

7. Чикин С.Я. «Врачи философы» // М.: «Медицина», 1990.

8. Теофраст фон Гогенгейм Парацельс «Тайны алхимии, открытые в природе планет» // Из «Магического Архидокса»

9. Гартман Франц «Жизнь Парацельса и сущность его учения» // М.: «Новый Акрополь» 1997.

10. Бразоль Л. Е. «Самуил Ганеман: Очерк жизни и деятельности» // СПБ, 1896.

11. Ганеман Самуэль «Опыт нового принципа для нахождения целительных свойств лекарственных веществ» // Перевод Л.Е. Бразоля. Издание Санкт-Петербургского Общества врачей-гомеопатов, СПб, 1896.

12. Hippocratis Opera Jano Cornario interprete, 1564 pp. 87, 88.

13. Charles Victor Daremberg «Oeuvres anat., physiol. et medic. de Gallen» (1854-56); «Oeuvres choisies d\’Hippocrate etc.» (2-е изд. 1855).